Ночь в ночь через десять дней после сражения, на даче президента П., что на Барвихе, ударил резкий звонок.
– Уголовная милиция и следователь. Благоволите открыть.
Забегали шаги, застучали, стали входить, и в сверкающей от огней приёмной с заново застеклёнными шкафами оказалось масса народу. Двое в милицейской форме, один в чёрном пальто, с портфелем, злорадный и бледный писатель Проханов, юноша-женщина Канделаки, швейцар Анатолич с айфоном, Валентина Ивановна и полуодетый Кургинян, стыдливо прикрывающий горло без галстука.
Дверь из кабинета пропустила Владима Владимыча. Он вышел в известном всем лазоревом халате и тут же все могли убедиться сразу, что Владим Владимыч очень поправился в последнюю неделю. Прежний властный и энергичный Владим Владимыч, полный достоинства, предстал перед ночными гостями и извинился, что он в халате.
– Не стесняйтесь, президент, – очень смущённо отозвался человек в штатском, затем он замялся и заговорил. – Очень неприятно. У нас есть ордер на обыск на вашей даче и, – человек покосился на халат Владим Владимыча и докончил, – и арест, в зависимости от результата.
Владим Владимыч прищурился и спросил:
– А по какому обвинению, смею спросить, и кого?
Человек почесал щеку и стал вычитывать по бумажке из портфеля.
– По обвинению вас, Кургиняна, Валентины Матвиенко и Медведева Митьки в убийстве заведующего подотделом очистки ДНР Игоря Ивановича Стрелкова.
Рыдания Вали покрыли конец его слов. Произошло движение.
– Ничего я не понимаю, – ответил Владим Владимыч, королевски вздёргивая плечи, – какого такого Стрелкова? Ах, виноват, этого моего Гиркина ?
– Простите, президент, не Гиркина, а когда он уже был человеком. Вот в чём дело.
– То-есть он командовал? – спросил Владим Владимыч, – это ещё не значит быть человеком. Впрочем, это не важно. Гиркин и сейчас существует, и никто его решительно не убивал.
– Президент, – очень удивлённо заговорил чёрный человек и поднял брови, – тогда его придётся предъявить. Десятый день, как пропал, а данные, извините меня, очень нехорошие.
– Театрал Кургинян, благоволите предъявить Гиркина следователю, – приказал Владим Владимыч, овладевая ордером.
Кургинян, криво улыбнувшись, вышел.
Когда он вернулся и посвистал, за ним из двери кабинета выскочил персонаж странного качества. Пятнами он был пьян, пятнами на нём отрастала кожа на свежих порезах и ссадинах. Вышел он, как все люди, на ногах, потом опустился на четыре конечности и осмотрелся. Гробовое молчание застыло в приёмной, как желе.
Кошмарного вида персонаж с багровым шрамом на лбу вновь поднялся на ноги и, улыбнувшись, сел в кресло.
Второй милиционер вдруг перекрестился размашистым крестом и, отступив, сразу отдавил Вале обе ноги.
Человек в чёрном, не закрывая рта, выговорил такое:
– Как же, позвольте?.. Он служил в ДНР…
– Я его туда не назначал, – ответил Владим Владимыч, – ему господин Проханов дал рекомендацию, если я не ошибаюсь.
– Я ничего не понимаю, – растерянно сказал чёрный и обратился к первому милиционеру. – Это он?
– Он, – беззвучно ответил милицейский. – Форменно он.
– Он самый, – послышался голос Анатолича, – только, сволочь, опять бухает.
– Он же командовал… Кхе… Кхе…
– И сейчас ещё командует, но только всё меньше и меньше, так что пользуйтесь случаем, а то он скоро совсем умолкнет.
– Беркут ! Хунта ! Правосеки !, – вдруг гаркнул персонаж с кресла и встал.
Чёрный человек внезапно побледнел, уронил портфель и стал падать на бок. Милицейский подхватил его сбоку, а Анатолич сзади. Произошла суматоха и в ней отчётливей всего были слышны три фразы:
Владим Владимыч:
– Полония. Это обморок.
Театрала Кургиняна:
– Проханова я собственноручно сброшу с лестницы, если он ещё раз появится на даче президента.
И Проханова:
– Прошу занести эти слова в протокол.
– Уголовная милиция и следователь. Благоволите открыть.
Забегали шаги, застучали, стали входить, и в сверкающей от огней приёмной с заново застеклёнными шкафами оказалось масса народу. Двое в милицейской форме, один в чёрном пальто, с портфелем, злорадный и бледный писатель Проханов, юноша-женщина Канделаки, швейцар Анатолич с айфоном, Валентина Ивановна и полуодетый Кургинян, стыдливо прикрывающий горло без галстука.
Дверь из кабинета пропустила Владима Владимыча. Он вышел в известном всем лазоревом халате и тут же все могли убедиться сразу, что Владим Владимыч очень поправился в последнюю неделю. Прежний властный и энергичный Владим Владимыч, полный достоинства, предстал перед ночными гостями и извинился, что он в халате.
– Не стесняйтесь, президент, – очень смущённо отозвался человек в штатском, затем он замялся и заговорил. – Очень неприятно. У нас есть ордер на обыск на вашей даче и, – человек покосился на халат Владим Владимыча и докончил, – и арест, в зависимости от результата.
Владим Владимыч прищурился и спросил:
– А по какому обвинению, смею спросить, и кого?
Человек почесал щеку и стал вычитывать по бумажке из портфеля.
– По обвинению вас, Кургиняна, Валентины Матвиенко и Медведева Митьки в убийстве заведующего подотделом очистки ДНР Игоря Ивановича Стрелкова.
Рыдания Вали покрыли конец его слов. Произошло движение.
– Ничего я не понимаю, – ответил Владим Владимыч, королевски вздёргивая плечи, – какого такого Стрелкова? Ах, виноват, этого моего Гиркина ?
– Простите, президент, не Гиркина, а когда он уже был человеком. Вот в чём дело.
– То-есть он командовал? – спросил Владим Владимыч, – это ещё не значит быть человеком. Впрочем, это не важно. Гиркин и сейчас существует, и никто его решительно не убивал.
– Президент, – очень удивлённо заговорил чёрный человек и поднял брови, – тогда его придётся предъявить. Десятый день, как пропал, а данные, извините меня, очень нехорошие.
– Театрал Кургинян, благоволите предъявить Гиркина следователю, – приказал Владим Владимыч, овладевая ордером.
Кургинян, криво улыбнувшись, вышел.
Когда он вернулся и посвистал, за ним из двери кабинета выскочил персонаж странного качества. Пятнами он был пьян, пятнами на нём отрастала кожа на свежих порезах и ссадинах. Вышел он, как все люди, на ногах, потом опустился на четыре конечности и осмотрелся. Гробовое молчание застыло в приёмной, как желе.
Кошмарного вида персонаж с багровым шрамом на лбу вновь поднялся на ноги и, улыбнувшись, сел в кресло.
Второй милиционер вдруг перекрестился размашистым крестом и, отступив, сразу отдавил Вале обе ноги.
Человек в чёрном, не закрывая рта, выговорил такое:
– Как же, позвольте?.. Он служил в ДНР…
– Я его туда не назначал, – ответил Владим Владимыч, – ему господин Проханов дал рекомендацию, если я не ошибаюсь.
– Я ничего не понимаю, – растерянно сказал чёрный и обратился к первому милиционеру. – Это он?
– Он, – беззвучно ответил милицейский. – Форменно он.
– Он самый, – послышался голос Анатолича, – только, сволочь, опять бухает.
– Он же командовал… Кхе… Кхе…
– И сейчас ещё командует, но только всё меньше и меньше, так что пользуйтесь случаем, а то он скоро совсем умолкнет.
– Беркут ! Хунта ! Правосеки !, – вдруг гаркнул персонаж с кресла и встал.
Чёрный человек внезапно побледнел, уронил портфель и стал падать на бок. Милицейский подхватил его сбоку, а Анатолич сзади. Произошла суматоха и в ней отчётливей всего были слышны три фразы:
Владим Владимыч:
– Полония. Это обморок.
Театрала Кургиняна:
– Проханова я собственноручно сброшу с лестницы, если он ещё раз появится на даче президента.
И Проханова:
– Прошу занести эти слова в протокол.
