Холст, масло, колбаса

Избранное:

Архангел Михаил побивает сатану на площади Красной.
28 мая 1987 года немецкий спортсмен-пилот Матиас Руст совершил несанкционированный перелёт из Хельсинки в Москву и сел на Красной площади. Архангел Михаил - видимо, Мих. Сергеич. Какое это отношение к истории ХХС имеет, я не знаю.

...

Правитель Руси Борис разрешает начать воссоздание
Позади - "мэр Юрий"

Ну тут как бы и комментировать не возьмусь - не моя область. Тут опытный токсиколог надобен. Но три подходящих цитаты не удержу, рвутся с цепей:

1.

     За окном никого не было,  не было даже дуба. Я протер глаза и снова
посмотрел.  Я отчетливо видел прямо перед собой замшелый колодезный сруб
с  воротом, ворота  и свою машину у ворот. "Все-таки сплю",-- успокоенно
подумал я.  Взгляд мой упал на  подоконник,  на  растрепанную  книгу.  В
прошлом сне это был третий том "Хождения по мукам",  теперь на обложке я
прочитал:  "П.  И.  Карпов.  Творчество душевнобольных и его влияние  на
развитие  науки,  искусства и техники".  Постукивая зубами от озноба,  я
перелистал книжку и просмотрел цветные вклейки. Потом я прочитал "Стих N
2":

                    В кругу облаков высоко
                    Чернокрылый  воробей
                    Трепеща  и  одиноко
                    Парит быстро над землей.
                    Он летит ночной порой,
                    Лунным светом освещенный,
                    И, ничем не  удрученный,
                    Все он видит под собой.
                    Гордый, хищный, разъяренный,
                    И, летая, словно тень,
                    Глаза светятся как день.

2.

     Пресловутый походный алтарь был изделием венской еврейской
фирмы   Мориц   Малер,   изготовлявшей  всевозможные  предметы,
необходимые для богослужения и  религиозного  обихода,  как-то:
четки,  образки  святых. Алтарь состоял из трех растворов и был
покрыт фальшивой позолотой, как и вся слава святой  церкви.  Не
было  никакой  возможности,  не  обладая фантазией, установить,
что, собственно, нарисовано на этих трех растворах.  Ясно  было
только,  что  алтарь этот могли с таким же успехом использовать
язычники  из  Замбези  или  бурятские  и  монгольские   шаманы.
Намалеванный  кричащими  красками,  этот  алтарь издали казался
цветной таблицей для проверки зрения железнодорожников.
     Выделялась только одна фигура какого-то голого человека  с
сиянием  вокруг  головы  и  с позеленевшим телом, словно огузок
протухшего и разлагающегося  гуся.  Хотя  этому  святому  никто
ничего плохого не делал, а, наоборот, по обеим сторонам от него
находились   два   крылатых   существа,   которые  должны  были
изображать ангелов,--  на  зрителя  картина  производила  такое
впечатление,   будто  голый  святой  орет  от  ужаса  при  виде
окружающей  компании:  дело  в  том,   что   ангелы   выглядели
сказочными  чудовищами,  чем-то  средним  между  крылатой дикой
кошкой и апокалипсическим чудовищем.
     На  противоположной  створке  алтаря   намалевали   образ,
который  должен был изображать троицу. Голубя художнику в общем
не особенно  удалось  испортить.  Художник  нарисовал  какую-то
птицу, которая так же походила на голубя, как и на белую курицу
породы виандот.
     Зато  бог-отец  был  похож  на разбойника с дикого Запада,
каких преподносят публике захватывающие  кровавые  американские
фильмы.
     Бог-сын,  наоборот, был изображен в виде веселого молодого
человека с порядочным брюшком, прикрытым чем-то вроде плавок. В
общем бог-сын походил на спортсмена: крест он держал в руке так
элегантно, точно это была теннисная ракетка. Издали вся  троица
расплывалась,  и создавалось впечатление, будто в крытый вокзал
въезжает поезд.
     Что представляла собой третья икона -- совсем нельзя  было
разобрать.
     Солдаты  во  время  обедни всегда спорили, разгадывая этот
ребус. Кто-то даже признал на образе пейзаж Присазавского края.
Тем не менее под  этой  иконой стояло:  "Святая  Мария,  матерь
божья,  помилуй  нас!"

3.

     Остап  со  страхом  помышлял  о   завтрашнем   утре.   Ему
предстояло   вырезать   в   листе   картона   фигуру   сеятеля,
разбрасывающего облигации. Этот художественный искус был не  по
плечу  великому  комбинатору.  Если  с  буквами  Остап  кое-как
справлялся, то для художественного. изображения сеятеля уже  не
оставалось никаких ресурсов.